Я знаю, что делать с фотографиями Иды. Я сделаю по ним шарнирную куколку с белой кожей, изящными ногами и длинными рыжими волосами. Лепить разрез век буду под шведский пост-рок, а клеить ресницы — под IC3PEAK, тщательно подбирая угол, чтобы взгляд получился одновременно сияющим, мудрым, зловещим и совсем чуточку грустным. И едва уловимую монализовскую улыбку на крошечные чувственные губы.

Осенью буду одевать её в чёрную косуху, чёрные леггинсы и сапожки. Весной — в нежные цветочные чулочки и белое пальтишко. Каждый час буду менять её позу и местоположение (в плохую погоду — в доме, в хорошую — в саду), а по утрам буду приносить ей крохотную чашечку кофе (вьетнамского, без молока, с 1 кукольной ложечкой сахара, — наверное, в ней поместится примерно 8 сахарных крупинок). Обязуюсь раз в неделю мутить потрясный фотосет (каждый раз — в новом образе!)

А когда мне мне будет мрачно, и на сердце набежит тёмная тревога, я буду класть её маленькую изящную кисть на свой палец и смотреть в глубокие колдовские глаза. Они с лёгким укором напомнят мне о том, чтобы я не забывала о том, как мне повезло встретить в жизни лучшую подругу. И в них я буду читать уверение в том, что своё тело нужно любить в любой ипостаси и рассказы о том, сколько неповторимой радости оно может принести — пока оно живо и функционирует. Напомнит, чтобы я держала себя в руках и не тратила отведённое этому телу время на глупые переживания по пустякам. Иногда её взгляд будет делаться строгим, и в нём будет читаться совет сходить погулять да проветрить голову. И я всегда буду к нему прислушиваться. Как и ко всем прочим немым советам, которые увижу из-под сетки ресниц.

Наверное, со временем придётся заказывать и других кукол, чтобы ей не было одиноко. Конечно же таких, какие будут нравиться именно ей; таких, которые подойдут для её странных игр.

Но я всегда буду заглядывать только в её глаза.